Погоня за миражами гладкой речиКакую цену платит заикающийся в погоне за гладкой речью?
Кейт Ньюмен, 8 октября 2015 г.http://www.psmag.com/health-and-behavior/chasing-the-fluency-gods Набирая номер, Кэтерин Престон отчетливо ощущала, как колотится ее сердце. Она так хотела вместо голоса собеседника услышать:
«Оставьте голосовое сообщение. Пожалуйста, оставьте голосовое сообщение». Работая клерком в лондонской компании по управлению активами, Престон по возможности избегала телефонных звонков. Сейчас она была вынуждена перезвонить клиенту, который весь день пытался связаться с ней.
Клиент ответил высокомерным аристократическим голосом. Престон попыталась представиться, но у нее не получилось; она не смогла преодолеть букву «К» в слове «Кэтерин». Человек на другом конце провода рассмеялся и спросил, не забыла ли она свое имя. Внезапно ей показалось, что весь офис умолк и слушает ее. Тогда Престон сделала единственное, что было возможно в данной ситуации: она изобразила, что связь прервалась, и быстро вышла в туалет.
Раньше она часто пряталась в туалете. Она помнит свое заикание, начиная с семи лет. Родители подарили ей балетное платье на день рождения, и она помчалась вниз по лестнице их лондонского особняка, чтобы показать платье своей бабушке. Но когда она попыталась произнести слово «балет», она застряла на первом слоге. Физические ощущения от заикания были похожи на то, как если бы ее погружали под воду каждый раз, когда она пыталась говорить. Однако она никогда не хотела признать, что заикание беспокоит ее. Годы спустя, во время собеседования при устройстве в эту компанию по управлению активами она пообещала своим начальникам, что заикание не будет помехой.
Поиски решения речевой проблемы подтолкнули Престон к тому, чтобы написать книгу «Поговорим начистоту: Как заикание помогло мне обрести голос», которая вышла в 2013 году и была высоко оценена критиками.
- - - - - - - -
Заикание возникает, когда происходит разрыв связи между головным мозгом и речевым аппаратом, что проявляется во временном смыкании голосовых связок. Тело пытается преодолеть этот разрыв различными способами, включая судорожные вдохи и мышечное напряжение. У каждого человека свой индивидуальный набор таких способов. «Это ужасное ощущение, особенно для ребенка, – рассказывает Престон. –
Я всерьез опасалась, что могу умереть в эти моменты, что мне не хватит воздуха».
Однажды, вскоре после того, как случилось первое заикание, которое она помнит, ее родители осторожно коснулись темы речевой терапии. Затем во время летних каникул Престон в течение двух недель сидела в одной комнате с другими детьми, занимаясь речевыми упражнениями и так сильно растягивая определенные звуки, чтобы один слог плавно перетекал в другой. Те занятия, как и многие другие впоследствии, на короткое время подарили ей эйфорию гладкой речи. «Мое заикание было похоже на плохого мужа, – пишет Престон в своих воспоминаниях, – который несколько недель подряд может быть мил со своей женой, а потом все равно превращается в тирана».
В дискуссиях о лечении заикания есть два основных лагеря – сторонники «формирования гладкости» (fluency shaping) и сторонники «модификации заикания» (stuttering modification). «Помните противостояние «Акул» и «Ракет» в мюзикле «Вестсайдская история»? – говорит Престон. – Так вот, в вопросах лечения заикания противостояние еще более жесткое, без танцев и реверансов».
Формирование гладкости предполагает изменение манеры говорить за счет таких техник, как глубокое диафрагмальное дыхание, с тем, чтобы уменьшить или полностью устранить заикание. Модификация заикания, напротив, подразумевает изменение манеры заикаться с тем, чтобы свести к минимуму волнение, сопутствующее заиканию. Сюда относятся такие техники, как повторение слова, вызвавшего заикание, и намеренное заикание при одновременном снижении напряжения в теле.
Дэйв МакГвайер – основатель программы «По ту сторону заикания» (Beyond Stuttering). Он с детства страдал от заикания. Став взрослым, МакГвайер узнал об одном оперном певце, который говорил, что вылечил заикание с помощью диафрагмального дыхания: делал глубокие вдохи диафрагмой и произносил по нескольку слов на каждом выдохе. МакГвайер объединил диафрагмальное дыхание с психологическими приемами, которые он освоил на ранних стадиях своих поисков решения проблемы заикания. Теперь он почувствовал, что, наконец, нашел эффективное решение. «Раньше я верил, что заикание можно немного поправить, но в основном я был вынужден признавать себя калекой в те моменты, когда требовалось говорить, – вспоминает МакГвайер. – Как будто я провел всю жизнь в инвалидной коляске, а теперь я могу не только ходить, но и танцевать, бегать, играть в теннис».
МакГвайер начал обучать других своей методике. Когда тот или иной участник программы начинает спотыкаться, он должен сказать «Можно я отменю это?» и повторить то, что не смог выговорить. В программе МакГвайера разработаны критерии оценки успехов за каждый год; успешные участники оцениваются как «свободные от страха перед заиканием большую часть времени».
Д-р Хизер Гроссман, директор Американского института заикания, представляет противоположный край спектра мнений. Она училась на логопеда-дефектолога в 1980-х годах. В то время большинство дефектологов придерживались бихевиористской модели, работая практически так же, как тренеры спортсменов. Они занимались речевыми упражнениями со своими пациентами, хвалили их за гладкость, в случае запинок заставляли повторять снова и снова: приемы, используемые сейчас в программе МакГвайера, не далеко ушли от этого.
Однако у Гроссман вызывало беспокойство то, что пациенты в ходе лечения все более напрягались, а не расслаблялись. «Наверное, еще более настораживало меня наблюдение, что эти логопедические приемы менее всего доступны человеку как раз в те моменты, когда он больше всего в них нуждается», – говорит Гроссман. В конце концов, она перешла на методику с акцентом на модификацию заикания и принятие себя.
Эти два подхода – МакГвайера и Гроссман – отражают разные конечные цели. По словам МакГвайера:
«Мы не принимаем себя как заикающихся. Мы принимаем себя как людей, которые очень усердно работают, чтобы преодолеть заикание. В этом большая разница».
Гроссман не согласна, что принятие себя – это форма смирения. «Если Вы считаете, что «преодолеть» заикание – это значит жить полной жизнью независимо от заикания, то Вы уже его
преодолели, – говорит она. –«Преодолеть заикание» означает, что оно не сдерживает Вас».
- - - - - - - - - - - -
За много лет до ее нынешних проблем на работе Кэтерин Престон, будучи ребенком, начала вырабатывать уловки, чтобы сойти за нормально говорящую. Методом проб и ошибок она обнаружила, что она не заикается, когда говорит с акцентом, ругается, поет или перебивает людей. Конечно, это были не самые вежливые и удачные стратегии общения, поэтому Престон начала просто избегать трудных слов, заменяя их другими словами.
По словам Гроссман, это типичный прием: «Вы поразитесь, как далеко иногда заходит дело. Порой люди представляются не своим именем. Девушки отказываются от свидания с парнем, чье имя начинается на «опасную» букву. Человек иногда отказывается пойти в колледж, потому что люди могут спросить, где он учится, а он не сможет выговорить название колледжа, например, «Бинхемтон»». Психологические последствия такого избегания могут быть разрушающими. «В конечном счете, человек становится фальшивой версией самого себя, потому что он не говорит очень многое из того, что он хотел бы сказать, – объясняет Гроссман. –
Когда он достигает позднего подросткового возраста и юности, он чувствует, что живет как будто бы в клетке».
Престон использовала эти уловки, чтобы создать видимость гладкой речи в течение всех лет в старших классах школы и в колледже. Благодаря миниатюрной фигуре друзья по Университету Дарема прозвали ее «малышка». Ей понравилось это прозвище, потому что оно не было никак связано с заиканием. После колледжа Престон начала работать журналистом, но поняла, что ей сложно постоянно общаться с незнакомцами. «Бывало, я проходила несколько миль по улицам Лондона, прежде чем обратиться к герою своей будущей статьи», – вспоминает она. Работая над статьей для общественного раздела газеты
Telegraph, она была вынуждена комичным образом гоняться за Родом Стюартом по залам одной картинной галереи, пытаясь получить его комментарий относительно участников шоу
X Factor. Она заикалась в разговоре с ним и, хотя она не совсем уверена, не обманывает ли ее память, она помнит, что знаменитый музыкант сказал ей, что журналистика – это не для нее. После одного года в должности репортера Престон переключилась на управление активами и теперь могла чувствовать себя в безопасности за своим письменным столом.
Однако в тот день, в туалете лондонского офиса, снова и снова проигрывая в голове телефонный звонок, Престон была вынуждена признать свою проблему. На следующее утро она позвонила Энн Блайт. Блайт – основательница проекта «Старфиш», некоммерческих курсов речевой терапии в Великобритании. Курсы длятся три дня и сосредоточены на «диафрагмальном изменении дыхания (формировании реберного дыхания), уменьшении избегания и выработке позитивных установок». Участники курсов носят повязки из ткани, затянутые вокруг грудной клетки, и тренируют глубокие диафрагмальные вдохи перед началом речи. Престон прошла эту программу в возрасте 16 лет, когда она готовилась к собеседованиям при поступлении в колледж. Ей понравились теплота и прямота Энн Блайт, а также возможность контактов с другими заикающимися. В то же время, ей было некомфортно от того, что нагрудная повязка вторгалась в ее подростковую жизнь.
После нервного срыва в офисе, случившегося с Престон, Блайт радушно приняла старую знакомую и убедила ее посвятить свое время занятиям. Через две недели Престон и ее мама отправились на курс, проводившийся в одном амбаре на южном побережье Англии. Занятия принесли ей головокружительную гладкость речи, которую она и ожидала получить от проекта «Старфиш». По пути домой Престон и ее мама смеялись, когда Кэтерин снова и снова звонила в справочную.
Однако Престон понимала, что не все так хорошо. «Теперь у меня была техника, которая позволяла мне говорить гладко, – рассказывает она. – Но этот способ гладкой речи не устраивал меня». Поскольку техника диафрагмального дыхания требует медленной размеренной речи, она обнаружила, что ей трудно говорить спонтанно, шутить, придерживаться какого-либо своего естественного ритма.
В результате Престон решилась на радикальные меры: она ушла с работы и отправилась в США, чтобы провести исследования и написать книгу о заикании, которая получит название
«Поговорим начистоту». «У меня было совершенно альтруистическое намерение помочь другим людям, подняв тему, на которую долгие годы было наложено табу, – говорит Престон. – Но в глубине души я надеялась, что я наткнусь на ответ, который поможет и
мне самой. Я думала, что таким ответом будет гладкость речи».
В США Престон беседовала не только с учеными и логопедами, но и с разными людьми, которые боролись с заиканием, – от фермеров штата Нью-Мексико до знаменитостей типа консерватора Алана Рабиновича и актрисы Эмили Блант. Престон узнала о разных видах лечения заикания, как относительно мягких (витаминные добавки), так и довольно жестоких (электрошок).
Одним из ученых, с которыми встречалась Престон, был Д-р Джеральд Магвайер, заведующий кафедрой психиатрии в Университете Калифорнии и один из ведущих специалистов по вопросам заикания (не путать с Дэйвом МакГвайером). Магвайер помог пролить свет на сложную и часто неправильно понимаемую связь между психологией и заиканием. В частности, знаменитый фильм 2010 года
«Король говорит» широко критиковали за то, что в нем заикание Короля Георга представлено как результат детских переживаний.
«Заикание – это неврологическое состояние, вызванное отделами головного мозга, которые отвечают за речепорождение, за тайминг речи», – объясняет Магвайер. Хотя психология может играть определенную роль в обострении симптомов, она не является первопричиной. «Это неврологическое расстройство, которое может иметь психологические проявления, но у него нет психологической основы», – говорит он.
Встреча с Магвайером оказалась следующим важным моментом в изысканиях Престон. «В тот момент я впервые поняла, что я не виновата в заикании, что оно возникает в нашем мозгу, – вспоминает Престон. – Это был очень важный кусочек складывающейся мозаики». Она начала воспринимать заикание, как нечто врожденное, а не как что-то, что она не смогла преодолеть.
Специалисты по-разному смотрят на проблему личной ответственности за заикание. «Успешное прохождение нашей программы, в конечном счете, зависит от того, готов ли человек погрузиться в работу, проявить мужество и настойчивость, – объясняет Дэйв МакГвайер. – Как и в любом деле, успех требует времени и усилий. Некоторые люди просто не хотят стараться». Хизер Гроссман не согласна с этой позицией. «У некоторых людей соматически заикание действительно выражено сильнее, чем у других, у них разная моторика речи, – говорит она. – Аргументы, которые использует МакГвайер, игнорируют естественную вариативность заикания. Если Вы видите, что кому-то удалось добиться очень гладкой речи, а Вам этого не удалось, это не означает, что Вы полный пропащий неудачник».
- - - - - - - - -
Зайдя в кафе «Старбакс» в Бостоне ближе к концу своих изысканий, Престон решила испробовать намеренное заикание, прием, когда человек специально заикается даже сильнее, чем обычно. Гроссман называет это «антитезой погони за миражами гладкой речи». Намеренное заикание считается одним из самых прямых способов разрушить поведенческие стратегии избегания, сложившиеся годами. Оно также помогает отделить физиологическую составляющую заикания от волнения, которое почти всегда сопровождает заикание.
Гроссман описывает этот процесс как систематическую десенсибилизацию. Работая в Американском институте заикания, она предлагает пациентам экспериментировать с намеренным заиканием при разговорах по телефону, в магазинах и даже в метро Нью-Йорка. «Вы приучаете свое тело быть толерантным к заиканию», – говорит она. Толерантность действительно может привести к тому, что человек будет меньше заикаться. Ключевой компонент намеренного заикания – это демонстрация, «реклама» своего заикания, когда человек говорит что-то вроде: «Я заикаюсь, пожалуйста, уделите мне минуту».
«Голос внутри тебя говорит: «Ты не должна заикаться с этим парнем, иначе он никогда не пригласит тебя на свидание», – объясняет Гроссман. – И в этот самый момент заикание становится очень сильным. Это просто удивительно». Идея о намеренном заикании показалась Престон революционной после стольких лет стремления к гладкой речи. Стоя в очереди за кофе, Престон сжимала кулаки и чувствовала напряжение в груди. Ей казалось, что глаза стоящих сзади сверлят ей спину. Наконец, когда очередь дошла до нее, она начала делать заказ, но споткнулась на слове tall («большой»). «Толл-кофе?» – предположил бармен. У Престон был соблазн кивнуть, но она продолжала говорить, спотыкаясь на каждом слове, пока не выговорила «толл-латте с соей». Уже держа кофе в руках, Престон начала понимать, что решение проблемы должно быть более комплексным, не ограничивающимся лишь гладкостью речи. «Проблема в том, как сохранять легкость, при том, что тело иногда становится очень напряженным», – говорит она.
Престон по-прежнему заикается и не претворяется, что ей всегда легко. Она даже пишет в своих воспоминаниях: «В некоторые дни я бы очень хотела, чтобы, когда я заказываю сэндвич, официантка не смотрела на меня, как на инопланетное создание». Хотя Престон по-прежнему использует некоторые техники, которые она освоила в ходе своих изысканий (в том числе намеренное заикание), она уже прошла этап поиска эффективного лечения заикания. «Я научилась смеяться над своим заиканием, играть с ним, ценить контакты, которые завязываются благодаря заиканию, признавать, что иногда заикание причиняет боль, работать над голосом и, несмотря ни на что, говорить то, что я считаю наиболее важным», – рассказывает она. Сейчас Престон выступает на конференциях, преподает на курсах ораторского мастерства и пишет статьи, развенчивающие мифы о заикании.
Престон часто спрашивала себя, согласилась бы она принять таблетку, которая бы убрала заикание. В течение многих лет ответ был «Конечно, да!», но теперь она не уверена. «Тогда бы я потеряла часть себя, – думает она. – Вряд ли без заикания моя жизнь стала бы более счастливой или содержательной. Наоборот, я думаю, что она стала бы менее интересной».